Лиза Олескина: у нас много десятков интернатов, заражённых коронавирусом — Старость в радость Лиза Олескина: у нас много десятков интернатов, заражённых коронавирусом — Старость в радость
Как сделать старость достойной
для каждого человека?

Делать всё возможное,
чтобы помочь тем, кто уже сегодня
стар и слаб и нуждается в помощи.

Чтобы стареть было нестрашно.

Подробнее



×
Благотворительный фонд помощи пожилым людям и инвалидам
← Все новости


Лиза Олескина: у нас много десятков интернатов, заражённых коронавирусом
03.05.2020

Все время СМИ спрашивают о «кошмарной истории в Вязьме», и всем и каждому приходится объяснять, что если бы это была одна Вязьма, то это была бы драма. А у нас уже давно — трагедия. Много десятков вязьм в двух десятках регионов. И с каждым днем количество домов престарелых и психоневрологических интернатов, куда проник вирус, растет.

Мы видим, как бьются регионы, – правда, делают, что могут. Сразу на память приходит фраза одного зарубежного коллеги: «Деменция — самая демократичная болезнь. Она равно приходит к кухарке и к королю». Мне кажется, с коронавирусом в интернатах то же самое. Ему все равно, кого уничтожать — маленький дом, большой. Если заразилось несколько человек — заразились все. У нас в списке “ковидных” уже полный перечень: и наши обихаживаемые много лет “домики”, отбитые когда-то от оптимизации и закрытия, с несколькими десятками уютно живущих там бабушек, и “пилотные” дома престарелых и ПНИ с добавленным достаточным количеством персонала по уходу и со всеми что ни на есть правильными современными “технологиями” работы, и большие интернаты, с которыми трудно было что-то быстро сделать и в мирное время, а сейчас уж точно надо просто бежать и спасать людей. И новые для нас учреждения, в которых еще не работали.

Я очень понимаю, что надо все время рассказывать о том, что происходит в других интернатах. Что происходит с людьми, которым нужен уход и помощь на дому. Что происходит с одинокими. Что происходит с семьями, которые ухаживают за своими близкими. Но все так быстро меняется, и лавина сходит все быстрее и быстрее, что и описать трудно все сразу.

Пока расскажу хотя бы часть про дома, куда уже зашел ковид.

Вязьма наша. Каждый день новости об ушедших – то в больнице, то в интернате. Дорогие нам бабушки и дедушки… Всеобщий любимец Боренька, Борюсик — добрейший “паренек”, на самом деле, ему было лет за пятьдесят, с синдромом Дауна. После смерти родителей брат поместил его в интернат, где Борюсик стал сразу самым незаменимым членом команды. Помогал в любой работе, разряжал обстановку каким-то ему одному ведомым образом, хоть и говорить не мог, мирил поссорившихся. И больше всего любил обниматься. Подходил и сильно прижимался щекой, головой, и стоял так. Как теперь без него в Вязьме — представить не могу.

В Вязьме все болеют и болеют, конца-края не видно. У пожилых ослабленных людей болезнь течет особенно долго и волнами. Только хочется выдохнуть, что кошмар закончился, как снова кому-то хуже, у кого-то температура, кого-то отправили в больницу. Каждый день мы теряем людей.

Понимаете, какая штука. В Вязьме и сотрудники дома, и врачи больницы, и департамент делают все, что могут. Мы все время подвозим то лекарства, то СИЗы, то средства по уходу, то концентраторы, то бактерицидные лампы. Ищем еще и еще помощников по уходу в больницу и в сам дом. Радуемся иной раз чему-то, что со стороны и не понять. Вот вчера баянист под окнами бабушкам играл, развлекал их. Точно будем все вместе стараться делать, что только сможем. Но мы должны признать вот эту страшную и трудную правду — вирус все равно цепляет каждого. От нас всех сейчас зависит только одно — каждый день бороться за каждого человека. И точно, это не история про суперменов, которые одним своим видом разгоняют ковид. Каждый день тысяча и одна задача, сложность, вопрос.

Зеленый город. Дом престарелых в Нижегородской области. Когда первый раз с директором говорила, не сразу дозвонилась: у нее от стресса давление в очередной раз так подскочило, что она еле в себя пришла. Вспомнила сразу слова сотрудника их министерства: «Поверить не могу, что именно они заразились. Лучший дом, сильнейшая команда».
СИЗы и средства по уходу мы туда отправили. А Любовь Евгеньевна со своими сотрудниками бьются изо всех сил, чтобы своих постояльцев уберечь. Ковид-положительны там более 50 человек, шестеро пожилых людей в больнице. Там, к слову, министерство соцзащиты смогло оперативно, в поддержку выбывающего по болезни персонала, привлечь в интернат на работу студентов-медиков последних курсов, для которых это и заработок, и боевое крещение. И даже без федеральной поддержки, которую Президент пообещал на встрече с участниками #мывместе, регион сам вопрос денежных выплат персоналу решает.

Сельцо. Брянская область. Там из 30 проживающих заразилось уже 20 человек. Дружим с ними лет десять, не меньше. Сначала крошечный дом престарелых считался чуть ли не самым элитным в области, а потом просто стал уютным и хорошим, где пожилые люди и сотрудники жили действительно одной семьей. И когда в семью пришла беда, директор, сама уже заболевшая, изо всех сил старалась успокоить коллектив, чтобы никто не разбежался, не ушел с вахты, несмотря на угрозу заражения. И все остались. Кстати, там сразу стали налаживать медицинскую помощь в интернате, врача искать начали не мешкая. Мы им всякое снаряжение доставляем.


Ольга Ефимовна, старожил интерната в деревне Сельцо, умершая от коронавируса 2 мая 2020 года

Горько очень, но именно этот дом, эти наши друзья первыми столкнулись со средневековой дикостью – местные жители, хорошо, не сожгли дом и не побили сотрудников. Охота на ведьм началась во всей своей обыденности.

В Новослободском доме престарелых Калужской области, с которым мы тоже много лет дружим, заразилась почти половина жильцов — 30 из 68, несколько человек в больнице, и 10 сотрудников учреждения. Тут как раз министерство соцзащиты области вместе с местным минздравом закупили самые серьезные СИЗы, провели полную дезинфекцию, помогли разделить дом на чистые и грязные зоны, закупили лекарства, оборудование, организовали внутри врачебный пост. А мы постараемся помочь с поддержкой персонала.

В Мордовии в Саранском доме престарелых и в Ардатовском ПНИ — вирус.
Надо ж такому случиться — оба интерната у нас в пилотном проекте по СДУ (система долговременного ухода), один с 2019 года, другой — с 2020. В оба дома регион добавил персонал по уходу и занятости, тренеры наши проводили обучение. Помню наш разговор с коллегами о том, что удалось изменить в интернатах. Как сотрудники с горящими глазами наперебой рассказывали, «а у нас три человека сами вставать и садиться уже начали», «мы теперь больше никого в комнатах не кормим, у нас теперь все вместе кушают», «гулять каждый день стали – и как всем понравилось», «прямо видно, как оживать стали». И после вот этих всех наших общих надежд и радостей — такая беда. Сил им пережить и сохранить людей. Болеют и сотрудники, и постояльцы. Как и всюду.
Мы смогли помочь средствами защиты, лекарствами, средствами по уходу — всего этого нужно очень много. И дополнительными выплатами сотрудникам учреждений. Работать в полевом госпитале, рисковать здоровьем ежеминутно — все равно подвиг, какое бы вознаграждение ни следовало бы. Но очень важно, чтобы сотрудники, а среди них немало ковид-положительных, смогли бы хоть как-то поддержать свои семьи. Регион, со своей стороны, тоже всеми силами поддерживает сотрудников и постояльцев, организует уход в больницах за теми, кого госпитализируют, проводит дезинфекцию.

Договариваемся сейчас, как поддержать Самару — в Сызранском ПНИ в отдельном корпусе, где живет около 70 человек, много заболевших. Там помощь нужна и проживающим, и сотрудникам. Мы с Самарской областью тоже дружим много лет, в этом ПНИ я, правда, не бывала. На последней школе директоров у нас как раз была замечательная Татьяна из министерства соцзащиты местного, и столько планов строили вместе, как улучшить жизнь в домах-интернатах. Теперь уж планы на после войны все. Сейчас людей бы сохранить

В Подмосковье начинается обширное тестирование в интернатах, где много ОРВИ. Боюсь, результаты будут очевидные и неутешительны. Слава Богу, удалось общими усилиями подключить лабораторию Хеликс. А то быстро такой объем и не сделать было бы.

В СМИ и у коллег то тут, то там давно уже есть информация о многочисленных заразившихся в интернатах Москвы, Питера, Ленобласти. Чем крупнее город и область, чем богаче, тем больше закрытости, на самом деле. И тем меньше шансов узнать, что происходит внутри хорошо оборудованных интернатов. Тем тревожнее за людей.

К слову, вот в Башкирии же заместитель губернатора одна из первых в стране открыто рассказала про ковид в Нефтекамском ПНИ и про борьбу с ним. Значит, можно это делать?

С одной стороны, я, естественно, все время говорю, что замалчивать случаи заражения — безумие. Потому что помощь вовремя не получится тогда организовать. Шансов отсидеться и тихонько переболеть в учреждениях нету. Потому что просто не хватит ни персонала, ни ресурсов, ни коек в больницах, чтобы сделать это без подключения дополнительных сил. Можно тихо уморить людей и “списать по другим статьям”. Еще легче просто “не заметить”, что за время эпидемии и у переболевших, и у тех, кто не получит достаточной помощи, состояние резко ухудшится. Но это же живоглотство чистой воды.

С другой — понимаю, почему боятся говорить губернаторы, департаменты, директора.

Вот смотрите. В Сосновском интернате Пензенской области и в Сосновском интернате Тамбовской области. Так случилось — и название одно и то же, и беда одна. Заразились сотрудники, есть заболевшие среди постояльцев. И там, и там нужна поддержка. Там сейчас все вот это вот: разворачивается полевой госпиталь внутри интерната, разводятся площади на чистую и грязную зону, организовываются санпропускники. Министерства стараются обеспечить всем необходимым, мы отправляем помощь СИЗами, средствами по уходу, лекарствами. Все делают, что могут.

В Пензенской Сосновке в последнюю поездку смотрели их тренировочные квартиры, вместе ломали головы с минсоцем, где средства искать на большой пилотный проект. Когда случилась беда, вместе стали пытаться помочь. Директор больше всего переживал, хватит ли сил у персонала поддержать постояльцев. Десять человек с психическими нарушениями, маломобильных – в больнице. С ними он вынужден был отправить своих нянечек, потому что иначе их бы просто не взяли туда. Людям с такими проблемами здоровья без ухода и сопровождения в больнице и вирус уже был бы не нужен… Но что это значит — отправить несколько человек в больницу? Это значит, что приходится оголять сам интернат. Вот и приходится «латать дыры» от нехватки рук и тут, и там.

В Тамбовской Сосновке была миллион раз, и директор его — Ирина Перекальская — абсолютный наш единомышленник и борец. Надеюсь, сейчас она выдержит. Сосновский дом престарелых первым стал добавлять сотрудников, чтобы улучшить качество жизни там. Уже давно там получилось сделать то, что предстоит всем сделать, чтобы жизнь в интернатах стала человеческой и достойной.

И вдруг такая беда. После того, как пришел первый положительный анализ у проживающего пожилого мужчины, вернувшегося после больницы, сразу экстренно стали изолироваться. Ирина собрала всех сотрудников, пришедших на работу и уверенных, что вечером или утром следующего дня они вернутся домой, и сказала: «Мы остаемся. Кто со мной, вставайте справа от меня. Кто не со мной — слева». Со слезами, испуганные, но все остались. Дом закрылся со всем персоналом.

Для меня и моих коллег нет сейчас разницы между всеми этими домами. Есть общая задача выстоять и сохранить людей. А вот для проверяющих органов различие все же есть. В Сосновке, которая Пензенская, судя по данным СМИ, уже начались проверки по факту заражения.

Начались они и в другом доме — Черкасском ПНИ Саратовской области. Туда тоже СК уже зашел.
Все понимаю про важность соблюдения законности. Но и тут не понимаю, зачем сейчас?

Директор Черкасского Валентина Васильевна Молчанова много лет делала все, что могла, для пожилых людей и молодых ребят с психическими расстройствами. Сама она на больничном после операции, и оборону там сейчас держит ее зам, Виталий Вячеславович. Живут в этом ПНИ 170 человек — пожилых и инвалидов. А теперь и персонал вместе с ними.
С середины марта в доме, как и других домах по стране, стали вводить карантинные меры. 20 апреля, когда у трех сотрудников при измерении температуры увидели на градуснике 37,1, всех троих сразу отправили в поликлинику и изолировали. А с 27 апреля, когда пришли положительные тесты на этих троих сотрудников, интернат закрылся вместе со всем персоналом.

Тут можно сказать, мол, ничего, если там все правильно делали, то проверки это и установят, и никаких проблем.

Ну, во-первых, что такое “правильно делать” во время эпидемии, в которой весь мир не то чтобы очень понимает, правильно ли он что-то делает, определить, мягко говоря, непросто.

Во-вторых, сейчас уголовное дело с легкостью можно завести вообще на каждого. На любого губернатора, любого сотрудника любого министерства — потому что в любом регионе может начаться вспышка в интернатах, несмотря на все меры предосторожности. И трудно сказать, где она не начнется. На каждого директора. На каждого сотрудника. На каждого из нас,раз мы это допускаем и никак не можем остановить.

В-третьих, легче всего сейчас быстро зажать в углу директора, его заместителя, заставить уволиться большую часть коллектива, но ценой таких действий будут брошенные, оставшиеся без помощи постояльцы. Мы сейчас прямо видим, что такое пытаться помочь интернату, когда там параллельно проверка. И без этого быстро сориентироваться, что нужно — трудно, а когда весь персонал в стрессе и от вируса, и от проверки, миссия становится практически невыполнимой.

Пожалуйста, давайте вместе увидим масштабы бедствия. Сначала все вместе справимся с ситуацией и уж затем спокойно, понимая реальную ситуацию, дадим правовую оценку произошедшего. А то у нас и так щепки летят уже во все стороны, а мы еще и лес рубить не начали.

Теги: , , , , , , , , , , , , ,

Хотите получать письма о том, как Фонд вместе с Вами помогает бабушкам и дедушкам? Подписывайтесь!

Будем присылать только самое интересное.

Нажимая "Подписаться", вы принимаете соглашение об обработке персональных данных и политику конфиденциальности.