Пишет наш директор Лиза Олескина:
У меня есть множество причин любить мою работу. И одна из них – точно из самых важных – что каждый день видишь настоящую, «живую» жизнь. Такую, какая она есть, простую и сложную, незатейливую и причудливую и всегда уникальную и удивительную.

Хочу и с вами поделиться. У нас тут в фонде одновременно две истории случились. Одна в Вязьме, другая в Няндоме.

Да! Чаще у нас истории про бабушек бывают. А тут, представьте, обе – про дедушек.

Живет в Вязьме, в доме-интернате, чудесный Василий Петрович. Он не говорит почти, только что хрипеть может, и не садится уже много лет. Зато музыку очень любит, все «Амурские волны» нас просит сыграть, когда ребята к нему приходят. И все бы даже ничего. Но приключается с ним совсем большая беда. Если не сделать операцию по ампутации ноги, то он будет долго и мучительно умирать от гангрены. Ну, наш замечательный фондовский врач Марина Андреевна, конечно, говорит Василию Петровичу: мол, давайте срочно операцию будем делать. Ждать совсем нельзя. Мы, само собой, подхватываемся. Это ж надо все организовать, куда и как везти, кто повезет и все в таком роде. И тут вдруг оказывается, что сам Василий Петрович совершенно категорически отказывается куда бы то ни было ехать. Как так? «А зачем мне ногу отнимать и живым оставаться, если нет у меня никого и никому я не нужен? Жену я давно схоронил, а сын и дочь как рассорились много лет назад, так друг с дружкой не общаются, разъехались по разным городам, и я их с тех пор никого и не видел. Ради чего и кого мне теперь жить-то?»

Не известно, чем бы история закончилась. Но не такова наша Марина Андреевна, чтобы не начать крушить все преграды, если надо человека спасать. Поговорила она с нашими же нянечками в Вязьме, и наша старшая там — замечательная Олеся — нашла телефоны обоих детей Василия Петровича, дозвонилась, рассказала, что и как.

И вот уже в дверях комнаты Василия Петровича (тут уж придется вам мне поверить на слово, реально так и было) на следующий день одновременно появляются его сын и дочь. Они не сговариваясь примчались к отцу. Мирятся между собой — а потом и с отцом. И уговаривают его сделать операцию.
Согласился. Сделали операцию. Тяжелейшую! Но Василий Петрович теперь снова хочет жить — и уже даже стал сидеть! Представляете? После тяжелейшей операции и многих лет лежания! И попросил научить на коляске ездить, чтобы с детьми выезжать во двор гулять.

А тем временем в Няндоме разворачивалась другая история. С недавних пор живет в тамошнем доме престарелых замечательный Геннадий Федорович. Много лет был он один-одинешенек. Сам в Подмосковье жил, а дети где-то в Архангельске. Связи совсем порвались. Ни телефонов, ни адресов. Да к тому же он ослеп некоторое время назад. Вот и попал в дом престарелых. А надо сказать, что в Няндоме у нас тоже и нянечка, и культработник есть. Вот Геннадий Федорович и попросил нашего культорга – Машу Никешину – а нельзя ли как-нибудь ему с детьми связаться?

Посоветовалась Маша с тамошним соцработником, запросы написали, по старым адресам позвонили – и разыскали общим усилиями младшего сына. И где живет, и телефон его. Маша дозвонилась до него, рассказала про отца. Потом уже и сам Геннадий Федорович смог с сыном поговорить. И договорились они, что сын приедет. Маша гостиницу в Няндоме сняла. Помогла туда добраться Геннадию Федоровичу.

И смог он хоть уж и не увидеть, но встретиться и обняться и с сыном, и с его женой и, главное, с внуками, о которых даже и не знал, что они у него есть. И теперь вся его семья обещает хотя бы приезжать к нему почаще, а внуки радуются, что есть у них дедушка.

Что тут сказать. Когда у тебя в рабочей почте чуть не каждый день отчеты сотрудников про такие истории, то понимаешь, что сил на это не жалко нисколечко».