Пишет Тимур С.: Неожиданная короткая поездка в республику Марий Эл впервые познакомила меня с самобытными марийцами и их живописным краем на Волге. Выросший в тех местах семинарист Володя, с которым я познакомился этим летом в волонтерском лагере «Старости в радость» в Белеве Тульской области, пригласил посетить несколько православных монастырей, а заодно помочь в расчистке монастырских зданий. Уже на месте я решил, что наше дело СВРское и не «прокачать» ситуацию с местными бабушками и дедушками в домах престарелых и палатах сестринского ухода мы не можем. Как оказалось, это было верным решением, потому что Володя везде меня так и представлял: вот, мол, человек из волонтерского фонда «Старость в радость». Загадочное словосочетание было далеко не всем здесь понятно, ставило в тупик и гарантированно отвлекало внимание от моей юго-восточной внешности. Итак, прямо перед городком Козьмодемьянск, куда мы направлялись из Йошкар-Олы, нам удалось зайти в Дом одиноких престарелых в селе Озерки, который занимал часть двухэтажной местной больницы. Мы были приятно удивлены обстановкой. Большие трех-четырехместные палаты с тюлевыми занавесками на входе, с коврами на стенах, телевизорами, двумя, а то и тремя холодильниками. В холле сидели опрятные бабушки, некоторые что-то вязали. Мы поприветствовали их стандартно: мы оттуда-то, волонтеры, мол. На что услышали: — Циркачи, что ли? — Да нет, — опешили мы. — Секта, что ль, какая? — посмотрев на мое скуластое лицо, сказала наиболее разговорчивая бабушка. — Православные мы, — тихо, но твердо вступил в разговор семинарист Володя. — Я учусь в Лавре, в Сергиевом Посаде. Я кивнул, а бабушки видимо решили, что я его однокурсник. Всё лучше, чем заготовленная мною версия про Маврикий, мол маврийцы и марийцы это нечто похожее. К слову, версию про Маврикий предложила мне наш волонтер Ксения еще в Новослободске. После получасового вежливого общения, когда спала пелена первого недоверия, одна из бабушек, наконец, спросила Володю: — А вы не сын отца Василия, батюшки в Козьмодемьянске? — Да, это мой отец, — ответил семинарист. Вот тут бабушки и расцвели: «Так мы же вас с детства знаем, и двух ваших братьев, и батюшка Василий такой хороший, и люди к нему идут в приход с удовольствием!» В общем, состоялся обмен воспоминаниями. Мой же натренированный взгляд сразу отметил отсутствие не только лежачих, но и колясочных бабушек. Я принялся дознаваться у охранницы-нянечки, куда делись лежачие, на что получил ответ, что всех тяжелых отправляют в Йошкар-Олу в интернат. В самом же доме в Озерках созданы весьма неплохие условия, и красный уголок есть с библиотекой, и культмассовый работник приходит заниматься рукоделием, о чем свидетельствуют множество самодельных украшений. К ним также периодически приезжает местная самодеятельность и ребятишки из воскресной школы с концертами. Володя пообещал, что «Старость в радость» тоже приедет с концертом. Позже я ему сказал: — А не далековато ли ехать с концертом из Москвы? — В Мордовию «Старость в радость» ездила, а это еще дальше, чем мы, — решительно заметил Володя. Возразить ему было сложно, тем более что, как выяснилось позже, в республике множество мест потенциального интереса для фонда. А пока впереди у нас был велосипедный бросок в 42 км до деревушки под нешуточным названием Революция. Вообще-то должны были пройти 55 км, но педаль одного из маунтанбайков просто отвалилась. В итоге мы прибыли в другой монастырь, в той самой деревушке, и там тоже нужно было расчистить часть здания. Там познакомились с отцом Василием, подполковником инженерных войск в отставке. Он с радостью изъявил желание сотрудничать с фондом, так как знаком с тяжелой ситуацией с домами для престарелых в округе. Чтобы возить волонтеров, у него есть автобус на ходу, есть даже КАМАЗ — на всякий пожарный. Было и знакомство с другим батюшкой Василием, отцом Володи, современным православным священником, с которым очень легко и приятно общаться. Всё это время мне очень хотелось посетить «наш» интернат, с настоящими проблемами. И в конце моего недельного пребывания в Марий Эл мы посетили такой дом. Через свои связи в епархии Володе удалось организовать поездку-концерт с группой православной молодежи и детской самодеятельности в палаты сестринского ухода при участковой больнице в селе Микряково. Вот где я почувствовал себя в своей тарелке. Пока Володя на позаимствованной машине в два захода подвозил всю группу, я успел пройтись по палатам. Сходу удалось добиться взаимопонимания со старшей медсестрой больницы и заведующей палатами сестринского ухода Розой Нестеровной Борискиной. Вот что удалось выяснить. — На всю Марий Эл два отделения сестринского ухода, оба небольшие. Наше на 25 человек, увеличить до 40 человек не дают вышестоящие инстанции, несмотря на то, что места есть. Остальным лежачим или отказывают или при возможности отправляют в так называемые специальные интернаты для инвалидов. Один такой интернат вмещает до трехсот больных. Нам бы хотя бы одно кресло-каталку, чтобы возить больных в ванную, а то возим на каком-то жалком подобии. Два-три кресла туалета, их ведь и в туалеты можно поставить, а то бачки ломаются, когда на них опираются. О специальных кроватях только мечтаем, нам хотя бы три, а то с пружинных кроватей бабушки даже встать не могут. Противопролежневые матрасы для нас дорого, а так бы помогло нескольким больным. Про моющие кремы слышали, но никогда не видели. В общем, стандартный набор проблем. В палатах сестринского ухода был первый день работы после месячного перерыва, и привезли только часть больных, так что я сделал несколько фотографий пустых палат. Пока разговаривали со старшей сестрой, подъехали остальные новоиспеченные волонтеры. В основном пели дети, особенно понравилось их очень красивое исполнение песен на марийском языке. В конце группа молодежи спела «Коня», а так как часть из них пела в церковном хоре, то получилось красиво на несколько голосов, хотя и не обошлось без традиционной путаницы куплетов. Хотелось бы заметить, что у выступлений «Старости в радость» есть явное отличие: мы всегда стараемся по максимуму вовлекать и общаться с бабушками, а не просто выступать. А ребята после выступления сразу ушли, хотя они там были не в первый раз. Так что я по «стандартному протоколу» фонда один отправился общаться с бабушками. Как всегда, была интересная встреча. После разговоров с несколькими старушками, я зашел в палату к двум бабушкам. Бабушка в цветастом толстом синем платке сразу махнула сухой узловатой рукой, приглашая войти, и еще долго говорила мне что- то на марийском языке. Я внимательно выслушал, подошел поближе, улыбнулся: — Я не понимаю на марийском, а по-русски вы говорите? Она продолжала на марийском, пока соседка не дотронулась до нее: «Русиш». Я знал, что это означает русский на марийском. Старушка слегка улыбнулась и закрыла лицо руками, потом отвела руки: — Много мне лет, никого у меня не осталось. А сколько жить еще, только Бог определяет. Я представляюсь нашим длинным названием, и бабушка, как ни странно, сразу понимает идею фонда. Улыбается. — Давно уже здесь? — спрашиваю я. — Три года. А ты откуда, сынок? — Из Москвы — А в Москве жить можно? — улыбается старушка. — Ну, как сказать, — теряюсь я — У нас в деревне все в Москву подались. Ты можешь передать Путину? — неожиданно говорит бабушка. — Скажи ему, я ветеран труда, ветеран войны, у меня медали за это есть, а пенсия маленькая, все на больницу уходит. Я всю войну работала, а нет у меня ничего. Уважаемая Вера Никифоровна Митрушкина, с удовольствием предаю вашу просьбу гласности. Бабушке Вере 85 лет, у нее никого не осталось, ходит с трудом, но всё равно в глазах мелькает веселая добрая искорка, по привычке нет-нет да и улыбнется. Такая вот бабушка Марий Эл. В этой поездке, кроме самобытных людей и живописного края, запомнилось, какой все-таки «наш контингент» особый и похожий. Как добрые старушки в платочках, так и заботливые сестры, что в Тульской или Калужской области, что в Марийской республике. Все с благодарностью смотрят на тебя только за то, что ты сочувствуешь им и только собираешься помочь. Мы постараемся помочь.