Вот, скажем, в июне 2014 мы отлично грузились в поезд в Москве: у нас почему-то был не плацкартный вагон, как это бывает обычно, а купе. В вагоне при этом почему-то не горел свет. Зато на соседнем пути почему-то был поезд Жириновского — с портретами политика на каждом вагоне и с цитатами из его речей. А в этот поезд грузился сам Жириновский — с оркестром, флагами и толпой людей. Всем нашим попутчикам, конечно, очень хотелось полюбоваться на это действо. Они столпились в узеньком коридоре купейного вагона и прилипли к окнам. А у нас были билеты в два последних купе, да. Все попутчики были счастливы, когда мы протискивались туда-сюда десятки раз мимо них, глядящих в окошки, — сначала с памперсами, потом с коробками конфет, потом с личными вещами, а потом с велосипедом. А что же делать, если они стоят у окон, а нам нужно отвезти в Песь велосипед, чтобы тамошние бодрые дедушки могли на нём кататься?! А вот в январе никаких велосипедов мы уже не везли. И ехали, как обычно, в плацкартном вагоне. Вернее, в трёх. Как-то в этот раз все до последнего тянули с ответом, кто собирается в поездку, а кто нет, поэтому билетов в один и тот же вагон нам не досталось. А это вообще-то немножко ужас-ужас. Во-первых, у нас очень много вещей с собой — если у нас есть все четыре места в одном «отсеке» плацкартного вагона, то мы радостно занимаем этими вещами всё пространство под лавками, на третьих полках, под столом и в проходе между нижними полками. А когда мы рассредоточены по вагону, то приходится занимать нашими вещами и чужие места для багажа — этому радуются далеко не все. Во-вторых, на станции Окуловка поезд стоит одну минуту. Когда мы все едем в одном вагоне, мы начинаем стаскивать свои вещи в тамбур ещё за полчаса до остановки, ко времени выхода как раз успеваем сложить их в одну большую кучу, а когда поезд останавливается — быстро-быстро по цепочке эти вещи друг другу передаём. Поэтому когда мы едем в трёх вагонах, сразу возникает куча вопросов про наш багаж: сложить всё в один вагон невозможно, не хватит места над и под нашими полками. Растащить вещи по трём вагонам, а утром снести их для выгрузки в один? В 5.30 утра в темноте вряд ли наши соседи будут рады тому, что мимо них постоянно ходят туда-сюда люди с шуршащими памперсами в руках. Высаживаться каждой группе со своей горой вещей из своего вагона? Тоже неудобно — вещей у каждой группы получается очень много, за минуту вдвоем-втроем не выгрузишь. В итоге утром стащили в один вагон вещи из двух, а третий вагон выгружался сам 🙂 Вроде бы даже не очень сильно задержали отправление поезда в итоге. А на вокзале в Окуловке нас встретили чудесные водители из Пенсионного фонда, помогли загрузить наши вещи в их багажники, заехали вместе с нами за аккордеонисткой Галей и повезли нас в Песь. С Галей мы познакомились в октябрьской поездке в Новгородскую область (о которой тоже так и не написали отчёт) — Галя работает в местной музыкальной школе, а ещё выступает с концертами: чудесно играет и поёт басом, что смотрится совершенно удивительно у такой хрупкой девушки 🙂 Знает все песни из нашего (прямо скажем, небогатого) репертуара и ещё огромное количество — на радость бабушкам, дедушкам, людям помоложе и всем нам. (Это фотография из октябрьской поездки. Марии Васильевны не стало за день до нашего январского приезда…) В Песи снова сменился директор: вместо молодой энергичной женщины нас встретила другая — не менее молодая и не менее энергичная. Мы чудесно пообщались, выпили чаю и устроили концерт. После концерта прошли по всем комнатам, попели песен с теми, кто не смог к нам выйти, собрали приветы для внуков по переписке — и поехали в Анциферово. В Анциферово пообедали (как всегда, под пристальным наблюдением проживающих), попели песен, послушали частушки в исполнении местных бабушек. Правда, бабушка Катя, которая обычно участвует в «частушечной дуэли», повредила ногу, не смогла прийти на концерт и тосковала у себя в комнате. Поэтому пока наши ребята пели, я быстренько расспросила про переписку всех, кто не смог прийти на концерт, а потом сидела с бабушкой Катей, чтобы ей было не так грустно ждать. Узнала много сплетен о личной жизни проживающих. Потом мы поменялись: поющая команда отправилась в турне по комнатам, а я побежала расспрашивать о переписке тех, кто был на концерте. Познакомилась аж с несколькими новенькими дедушками, сфотографировала их, записала их имена — и уже даже нашла им внуков по переписке. Потом все посидели в гостях у своих любимых бабушек и дедушек, мы душевно со всеми распрощались и отправились в Прошково. Пока все были на общем концерте, я бегала и расспрашивала окружающих о том, получают ли они письма. В Прошково это всегда непросто: здесь очень много молодёжи, всем им хочется сигарету, поболтать и чтобы их сфотографировали. И если бабушки-дедушки обычно не очень мобильны, то молодёжь, во-первых, берёт тебя в плотное кольцо, а во-вторых, фотографироваться хочет в самых разных, порой неожиданных местах. Вот эту девушку, мою тёзку, я сняла в коридоре около окна, в коридоре около актового зала, в коридоре около музея, в коридоре около грамот, в коридоре возле её комнаты и в её комнате, в обнимку с велосипедом. На который Марина, между прочим, сама накопила денег! Я была в восхищении: сама я мечтаю о велосипеде очень давно, но накопить на него денег пока так и не смогла. Из Прошково мы все вместе отправились в Окуловку: часть команды убежала на поезд до Москвы, аккордеонистка Галя отправилась домой, а остальные пошли устраиваться на ночлег к Болеславу Александровичу. Тут мы познакомились наконец поближе с двумя Евгениями, семинаристами из Троице-Сергиевой лавры — мы ещё утром обратили внимание на то, что они, в отличие от большинства их коллег, добрые, вежливые и заботливые, а тут вдруг оказалось, что они ещё и умные, и с чувством юмора у них всё в порядке! Поздним вечером к нам присоединилась Полина — она была нашим музыкантом на второй день. Наутро мы поехали в Красную гору. И снова, пока все были на концерте, я общалась с теми, кто до концерта по тем или иным причинам не добрался: гладила кота Кузю и снимала его со всеми его хозяевами (Кузя живёт в комнате с тремя мужчинами), получила волшебную конфету от Анны Модестовны (она всегда угощает нас волшебными конфетами, от которых мы должны выйти замуж) и расспрашивала всех о том, получают ли они письма. Оттуда мы поехали в Мошенское, где всех нас немедленно обаял один из новеньких дедушек: он был галантен, шутил, а ещё рассказал о своей жизни в монастыре. Коварная Полина тут же попросила меня не искать ему внучку по переписке, а скорее дать его адрес и ФИО ей. А в остальном в Мошенском всё было по-старому: чудесные бабушки, замечательные дедушки, отличные мужчины (которых там сейчас довольно много), молоденький Саша всё так же крепко дружит со старенькой Антониной Михайловной, зовёт её Тонюшкой и водил её под ручку на концерт и обратно. Жалко только, что культорг Лена, наша хорошая подруга, была в это время на сессии в Москве, и мы не повидались. Анатолий получил ноутбук, который передали для него наши читатели с ФБ — они записали туда сказок и фэнтези, Анатолий счастлив и передаёт огромнейшее спасибо! Уезжая из Мошенского, я успела заснять одного из семинаристов Евгениев — я же уже упоминала, что они оказались добрыми? И к людям, и к зверям, и вот даже к птичкам. В Окуловку мы добрались уже ближе к вечеру. Как обычно, сначала устроили концерт, во время которого я побывала в гостях у всех, кто не смог прийти, потом поменялись местами — Полина с аккордеоном и поющая команда попели в комнатах, а я расспросила о письмах тех, кто перед этим послушал концерт. А ещё я успела услышать немножко того, о чём говорили с бабушками семинаристы (до этого я с ними в поездке не пересеклась — если я заходила в комнату и видела, что там уже разговаривает с бабушкой семинарист, то я сразу выходила, чтобы не мешать. И они, — о, чудо! — поступали так же). Я ведь много уже чего слышала в исполнении семинаристов, с 2010 года они с нами в поездки ездят. Но тут Женя меня потряс. «Мы же с вами все сиротки», — говорил он бабушкам, и бабушки согласно кивали. — «Наши родители уже умерли. Но у нас всех есть Бог! Он мудрый, Он понимающий, и Он очень нас любит. И если нам тяжело, если что-то не получается, если на душе грустно — мы всегда можем прийти к Нему, поговорить с Ним, и Он услышит нас, и поймёт. Он наш общий папа, сильный и добрый». Слушайте, в такого Бога и я бы хотела верить, наверное. И мне кажется, что вот эти слова, такие простые и трогательные, — это и есть то самое, что больше всего нужно одиноким людям: понимание, что ты не один в этом мире, что есть кто-то, кто думает о тебе, заботится о тебе и любит тебя. По-моему, эти слова важнее любой часовой проповеди на малопонятном языке, которыми так любят развлекать бабушек семинаристы. А потом я поснимала бабушек с обоими Евгениями, — даже на фотографиях видно, какие они хорошие парни, правда? — мы ещё немного поболтали со всеми и отправились на поезд домой.