ДЕНЬ ПЕРВЫЙ — отчёт Марины Кочеваловой. Утром 18 мая я, проболтав в поезде часов до трёх ночи с нашей Светой, на удивление бодро поднялась в пять с чем-то утра и пошла фотографировать тамбур с разных ракурсов. Вдруг подумалось, что те, кто с нами ни разу не ездил и никогда не провожал нас на поезд, скорее всего, не очень представляют объёмы нашего багажа, поэтому формулировки вроде «нам надо было успеть выгрузиться, а поезд стоит одну минуту» для этих людей — пустой звук. 🙂 Решив исправить ситуацию, я ползала по тамбуру, распластавшись по двери и подняв свою «мыльницу» на вытянутой руке, а потом подключила к этому веселью и Свету — результат нас всё равно не удовлетворил, но хоть попробовали. А поезд наш тем временем опаздывал в Окуловку примерно на полчаса. Я даже пожалела, что оставила зубную щётку дома, ибо у меня (кажется, впервые за все годы поездок) было утром время дойти в вагоне до туалета. Минут за десять до нашего прибытия в Окуловку начался дождь. То есть даже не дождь, а ДОЖДИЩЕ! Ещё толком не рассвело, а тут снова потемнело, ливень стеной, ежесекундно полыхают молнии и грохочет гром — вот с таким аккомпанементом мы и высаживались на платформу. Стоя в тамбуре и передавая вещи товарищам, стоящим ближе к выходу, я услышала спокойный Лизин голос: «Ой, девочки, мне кажется, вам пора выходить». Повернувшись, чтобы огрызнуться в духе «какое выходить, у нас ещё две трети вещей здесь!», я увидела проезжающую мимо нас платформу. Или это мы проезжаем вдоль неё?!! Наши друзья Рубайлов и Фенечка как-то раз пытались приехать к нам на второй день поездки и проехали Окуловку — на следующей станции не нашлось никакого транспорта до нас, и им пришлось ехать в Питер. Повторить их судьбу мне совсем не хотелось, поэтому я выпрыгнула из поезда. Вслед за мной повыпрыгивали и остальные волонтёры (а Лена успела запрыгнуть снова, схватить рюкзак Фёдора, опять выпрыгнуть и растянуться на скользкой от дождя платформе). Прекрасное было зрелище: всё тот же дождь стеной, вокруг ничего не видно, на платформе лежит горка наших (насквозь мокрых) вещей, вокруг стоит группка наших (насквозь мокрых) волонтёров, а неподалёку стоит (насквозь мокрая) проводница с фонарём в руках, светит красным (которого машинист за дождём не видит) и кричит: «Стоп-крааааааааан» и ещё нецензурное слово. Вот понимаете, да? Все мы отлично знаем, что в поезде есть стоп-кран, и все мы так же твёрдо знаем, что трогать его ни в коем случае нельзя 🙂 Я поскакала вдоль набирающего скорость поезда: в соседнем вагоне дверь уже была закрыта, а через вагон мне повезло: проводница стояла в открытом тамбуре. Стоп-кран она дёрнула, поезд остановился, наша проводница благополучно попала в поезд, а наши вещи — на платформу. Это была самая сюрная наша высадка из поезда за всю историю «Старости в радость»! Для полноты картины не хватало только лезущих в вагон пассажиров, которые обычно бывают в Окуловке. Им порой прилетает по голове или ещё какой-нибудь части тела летящей из тамбура пачкой памперсов, и тогда они начинают ненавидеть нас ещё сильнее 🙂 Наши девчонки и мальчик, уже и так мокрые, поняли, что терять им нечего, и начали таскать вещи с платформы через весь железнодорожный мост к вокзалу. Мне же накануне девочка передала DVD-плеер в подарок на день рождения своему дедушке по переписке, поэтому я быстренько выкопала коробочку с плеером из огромной кучи вещей и убежала на другой конец платформы под навес в надежде, что плеер не успел насквозь промокнуть и будет работать. Под навесом я дождалась следующего поезда, на котором приехали наши семинаристы, пристроилась к семинаристу Паше под зонтик (они приехали более подготовленными к погодным условиям!) и так мы с плеером дошагали до машин, которые нам снова безвозмездно предоставил Пенсионный фонд, за что ему огромнейшее спасибо! Сотрудники дома-интерната в Песи ахнули, увидев на пороге нас и продолжающую капать с нас воду, запустили нас в комнатку, а сами бросились кипятить для нас чайник. Мы тем временем частично переоделись в сухую одежду. Частично потому, что переоделись те, у кого были с собой запасные вещи, и те, на кого могли налезть запасные вещи других волонтёров. Лиза таким образом щеголяла перед бабушками-дедушками в платье, Варенька — в футболке и мини-шортах, а одна из Лен — в Лизиной ночной рубашке. Более крупным волонтёрам в лице нас со Светой и Машей повезло меньше: мы ехали на один день и своих запасных вещей не привезли, а содрать одежду с кого-нибудь другого не представлялось возможным, поэтому пришлось сохнуть как есть. Попив чаю, позавтракав и согревшись, я начала охотиться за приветами от бабушек-дедушек, а остальные тем временем пошли петь песни и танцевать в столовой, которая служит нам и актовым залом. Успела наболтаться с лежачими бабушками и дедушками, послушать издалека песни (у нас слегка обновился репертуар, а семинаристы неплохо и, главное, громко поют) и встретить Олю, фотографа из Петербурга, которая добиралась до нас всё это время из дома на своей машине. После общего концерта Лиза с аккордеоном и ещё несколько человек пошли петь песни тем, кто не смог прийти в «актовый зал» и угощать их сладостями, которые мы привезли с собой, фотограф Оля пошла фотографировать бабушек и дедушек, мальчики-семинаристы пошли беседовать с желающими на религиозные темы и дарить крестики тем, у кого их не было, а я продолжила собирать приветы для внуков по переписке и фотографировать всех подряд. Ради вот этой фотографии Мария Васильевна, которая давно уже не встаёт, даже села на кровати! Пробыв в Песи до полудня и наговорившись со всеми, кто там живёт и работает, мы выдвинулись в Анциферово. Там нас уже ждали: сотрудники дома-интерната согрели для нас чай и поделились едой, мы достали свои припасы и закатили пир, а бабушки, по своему обыкновению, пришли в это время в столовую, расселись на диванчики с видом на нас и принялись нами любоваться. Кусок в горло в такой обстановке, надо сказать, лезет с трудом. Наша Варя успокаивала тех, кто приехал впервые и порывался бежать скорее петь песни: «Это же как когда к бабушке приезжают родные внуки — она их сажает за стол, кормит, смотрит как они едят, и радуется. Вот и здесь то же самое!» Семинарист Рустик, правда, всё равно не выдержал и пока мы быстро-быстро жевали оладушки, запивая их чаем, и хлебали суп, побеседовал с пожилыми людьми о вреде алкоголизма и о том, почему они оказались в доме-интернате. Я чуть не поперхнулась, услышав последнюю тему, но «бабушки и дедушки», как называл их Рустик (хотя совсем пожилых там не так уж много, многим ещё шестидесяти нет) вполне благосклонно его выслушали. Насколько же они всё-таки милосерднее нас! 🙂 Потом всё мало чем отличалось от нашего времяпрепровождения в Песи: все пели, я собирала приветы у лежачих, потом мы поменялись — все пели у лежачих, а я собирала приветы у всех остальных; семинаристы дарили крестики и разговаривали о религии, бабушки умилялись всему и всем, дедушки хвастались фотографиями своих «внучек по переписке»… Света и Лена, которые переписываются с бабушками, живущими в одной комнате, засели пить у них чай. Хотя поначалу бабушка никак не признавала нашу похудевшую и отрастившую волосы Лену 🙂 (Вот! Это ещё одна история о том, как в нашем деле вредно худеть!))) Я в очередной раз удивилась тому, как распространяется информация в подобных учреждениях. В прошлый наш приезд мы признались всего одной из бабушек, что Саши, регулярно ездившего с нами в Новгородчину, не стало в октябре. В этот раз дядя Валера, с которым я просидела почти всё то время, что шёл концерт, первым делом спросил меня: «А правда, что ваш Саша умер?» Минут через сорок разговора мы выяснили, что дядя Валера не в курсе, что мужчина, живший в соседней с ним комнате, полтора месяца назад переехал в другой дом-интернат. То есть про Сашу ему кто-то сообщил, а вот переезд соседа как-то вот прошёл мимо него. Здесь мы записали на переписку несколько новеньких (и даже уже благополучно выдали их адреса «внукам»), раздали бабушкам красивые халаты (цвет они выбирали сами, а размер был универсальный)) … и со спокойной совестью выехали в Прошково. Там у нас было меньше часу времени, поэтому все быстренько рассредоточились по комнатам тех, с кем переписываются, Лиза пела под аккордеон чуть ли не соло, а я носилась со скоростью звука по комнатам тех, для кого у меня были подарки от «внуков». Вручила бабушке, которая в конце июня поедет в гости к своей внучке по переписке (!!! первый случай в нашей практике!), мобильный телефон с местной симкартой, чтобы она могла поддерживать связь с пригласившей её девочкой не только письмами — и даже немножко успела покопаться в телефоне, настроить быстрый набор и объяснить бабушке, что чтобы позвонить «внучке», надо долго жать на кнопку «2»; вручила дедушке DVD-плеер, который утром спасала от ливня — и ура! Плеер не промок и работал! Посылку в другое отделение отдала тётушке из персонала — она любезно согласилась отнести и вручить её адресату сама. А потом я схватила свой рюкзак и посылку от дедушки его внучке по переписке и побежала к машине, чтобы ехать обратно в Окуловку, на поезд до Москвы. До поезда оставалось критично мало времени, но у машины нас караулили молоденькие проживающие Прошковского ПНИ, жаждущие сфотографироваться с нашими девочками 🙂 Я паниковала и фотографировала, фотографировала и злилась — на поезд очень уж хотелось успеть, но и оставить ребят без фотографий было бы нечестно. В общем, огромное спасибо водителю от Пенсионного фонда, который домчал нас до Окуловки быстрее, чем мы когда-либо туда ездили — по приезде у нас оставалось до поезда почти полчаса! Успели и еды купить, и спокойно дойти до своей платформы через железнодорожный мост, и догнать свой вагон: в Окуловке, наверное, ВСЕ поезда стоят одну минуту, а мы так и не научились высчитывать, где остановится, скажем, шестой вагон, если нумерация поезда с головы состава. Есть к чему стремиться! 😉