Майя Коденко переводит и пересказывает труды геронтолога Наоми Файн.

Некоторые люди, всю жизнь полагающиеся только на себя, в старости, из-за нарушения зрения, слуха, памяти, от страха стать беспомощными, становятся нервными, недовольными. Почему они боятся? Потому что не верят, что окружающие будут о них так же хорошо заботиться, как это делали они сами. А от чего такие мысли? От того, что с течением жизни не научились доверять людям. И ещё от того, что не уверены в себе, что их можно любить, а значит — переживать за них и заботиться.
Поэтому при нарушении органов чувств они впадают в панику от страха, что не выживут, если станут немощными. Ну и соответственно, из-за недоверия к другим, во всех своих огрехах видят козни окружающих. То есть всё взаимосязано.

Важно. Не каждый пожилой, кто ведёт себя стервозно, автоматически — заболевший деменцией. Бывают и здоровые, не способные признавать ошибку за собой. Просто и больной деменцией обвиняет других тоже по этому принципу, когда начинаются нарушения.
Это обычная реакция пожилого человека, всю жизнь справлявшегося со всем, и тут вдруг обнаружившего, что зрение стало подводить, и что-то он уже не может прочитать САМ. А так как — (см выше) — то отсюда паника. Она и не заболеет деменцией, но в старости превратится в ядовитую, всех проклинающую «Аннушку-чуму» . Не каждый себя так ведёт, характеры разные. Моя бабушка дожила до 99 лет, почти совсем ослепла, память ослабла, с трудом слышала, и уже не могла ходить, но если до неё докричаться, наклонившись к уху, то с ней можно было замечательно общаться. В ясном уме была старушка, с прекрасным чувством юмора.

Вообще негативные проявления  – это показатель того, что человек не способен справляться с своими потерями, как физическими, так и социальными.

При болезни же, неадекватное поведение нарастает, становится таким, что ясно: с человеком творится что-то не нормальное.

Манера вдруг начать подозревать, обвинять близкое окружение — персонал или родных, соседей — в попытках причинить какой-то ущерб, присуща больному деменцией, просто проявляется в разной степени «интенсивности», скажем так.
Но сказанное в прошлом посте только одна из причин негативного поведения во время болезни. Идём дальше и вглубь.

Применяющему методику надо понимать, что уход в прошлое больных деменцией, это нормальная составная часть глубокой старости. Жизненно-важный, лечебный процесс и способ смягчить удары старости.
«Существует множество уровней сознания» (Фрейд).- Люди в стадии Обработки знают правду на каком-то определённом уровне.
Люди используют символы, чтобы выразить свои потребности. (позже станет понятно, к чему это)

Применяя методику надо быть чистосердечным с больным. Дезориентированные, старые люди опознают наигранное. Плохо видящий увидит усмешку на лице, глухой услышит фальш в голосе. Они почувствуют разницу между равнодушным похлопыванием по плечу, и любовным касанием. Я уже говорила об этом феномене больных деменцией. Они проницательнее здоровых, что касается считывания эмоций других людей.

Применяющий технику должен обладать чуткостью, испытывать симпатию к больному. Это тяжело — «обуть сапоги» девяностолетнего маразматика, который молотит кулаком воздух, плохо видит и слышит, иногда не может вспомнить своё имя, и уж точно – ваше. Он не видит свою руку, а вместо этого видит молоток и гвоздь, он был столяром, как его отец. Ещё ребёнком он учился ровно забивать гвозди, и сейчас он «забивает гвозди», чтобы реконструировать свою идентификацию, индивидуальность. Себя.
Принцип валидации в том и состоит, чтобы с пониманием принимать то, чем они сейчас являются.
Поэтому я сразу скажу – ухаживающие родственники мало подходят для этого дела. Уж слишком много нервов потрачено на больного, чтобы в одночасье отбросить эту усталось и раздражение в сторону, чтобы начать тепло и с пониманием валидизировать. А фальш больные почувствуют и не раскроются.
Тем немного лучше, кто читает это, а у них родные только в начальной стадии. Они сейчас узнают о причинах поведения больных родственников, и по-любому будут смотреть на них несколько иначе, чем те, кто о болезни ничего не знал, кроме проблем с сосудами мозга, и так всё время и охреневал и злился на выкрутасы больного. И вот у первых есть шанс, что их жизнь с больными родственниками будет хоть чуть, но меньший стресс. Но стресс будет по-любому, вы же сами понимаете.

Те, кто не может разделить чувства больного, не могут заниматься валидацией. Если вы можете общаться только на интеллектуальном уровне, то вы не в состоянии пользоваться техникой, потому что будете чувствовать себя неловко. (будете-будете)) Вам будет проще отвлечь больного на другую тему, или дать ему успокаивающее лекарство. Потому что сам процесс таков, что если за вами будет наблюдать со стороны, скажем, ещё один родственник, то он подумает, что вы несёте чушь и вообще ведёте себя как придурок, разговаривая на полном серьёзе с маразматиком, и обсуждая, кто у клары украл кораллы. Не в каждом случае, там всё индивидуально, но принцип один – надо быть сопереживающим, не осуждающим человека, творящего и говорящего невообразимое.

Я считаю правильным, что в Германии сейчас для этого учат людей. То есть совсем отдельная группа. Есть ухаживающие, кормящие, обмывающие больных нянечки и медсёстры. Есть старший медперсонал, приписывающий лекарства и дающий его больному, следящий за физическим состоянием больного, (я сужу по тому стардому, где занимаюсь со стариками) есть те, кто занимается с ними гимнастикой. А есть я – ассистент ухаживающих, та, кто проводит с больными день, общаясь с ними. Я могу покормить, и кормлю, всё же это тоже «общение». Могу помочь сходить в туалет, могу переодеть памперс и приготовить старушку или старика на ночь, если они попросят или помогая ухаживающему персоналу. Но моя работа заключается в том, чтобы не дать им почувствовать себя одинокими, и, если возможно, помочь им, выслушивая их без пререкателсьтв и суждения. И я могу её делать, не забивая голову другими обязанностями.

Идём дальше.
Существуют 4 стадии болезни, и во всех можно применять валидацию.
Первая стадия.

Фрау Мозер, бывшая учительница, больная Альцгеймером, в разговоре с ассистентом в доме по уходу за пожилыми.
— Почему Вы задаёте мне дурацкие вопросы? Вы настольк тупы, что сами этого не знаете? Кто сейчас президент… Вы что, не можете прочитать сами? Можете воспользоваться моими очками. У меня зрение отличное. Прочитайте газеты и узнаете. Вы что думаете, я тупая? Я 50 лет преподавала и прекрасно помню дату своего рождения – 1916 год!
А теперь я задам Вам вопрос, а вы ответьте. Где мои новые трусы? В шкафу их нет. Я их не потеряла, я очень внимательно слежу за своими вещами. Не то что эта жирная корова, моя соседка по комнате, Гизела, с длинным носом. Она всю ночь сидит в туалете. Что она там делает, дагадайтесь? Это она украла мои новые трусы, я это точно знаю.

Эта старая женщина находится в первой фазе – Дезориентация и Обработка.
Она хотя и ориентируется во времени и пространстве, но неполноценно, и она несчастлива. Персоны в этой фазе знают, где они находятся и придерживаются общественных принятых правил, с одним исключением, — у них потребность выражать  старые конфликты в «переодетой» форме, так, что они какую-то персону из настоящего используют как испольняющей обязанности персоны из своего прошлого.
В случае с фрау Мозер, обвиняющей в краже нижнего белья свою соседку по комнате, — соседка Гизела была для неё символом сестры, которой она очень завидовала.

Люди в этой стадии дорожат чётким суждением и контролем. Прикасание к себе и зрительный контакт они часто отклоняют, избегают. Они знают точное время и придерживаются распорядка дня. Если кто-то указал больному на очередной провал в памяти или на повтор одной и той же темы или истории, или на то что он перепутал кого-то с другим – они чувствуют конфуз и пристыжены. Раздражаюся быстро. Они начинают оспаривать свои провалы памяти, скрывая их за придуманными историями. Недостаточно ориентированные люди (больные в первой стадии) не доверяют безоговорочно никому. Они бояться, что если они покажут и выскажут свои настоящие эмоции, то никто их не будет слушать, потому что они себя чувствуют ненужными, ничего не стоящими. У большинства чувство одиночества и горечь.

Например, больная утверждает: Кто-то украл мои вещи!
Она не может быть честной. Была бы она честна, она бы призналась: «Я старею и боюсь, что меня никто не любит. Мне так одиноко. И я завидую соседке по комнате, у которой много детей, которые её постоянно навещают. А меня никто не навещает…»
Чтобы оправдаться или оспорить эти неприятные эмоции, больные начинают обвинять других. Умер муж – обвиняют врачей. Если выпадают волосы – виноват парикмахер. Обижены, что вместе с выходом на пенсию потеряли свой соц. статус – вместо того, чтобы выразить по этому поводу негодование и злость, они обвиняют заведующего домом пожилых в том, что он обделяет стариков (У нас есть такая, вполне милая и приятная, но к шефу каждый день ходит, жалуется на всё подряд, а нам – на шефа. Любит говорить о прошлой работе. И она очень несчастна. Может заплакать посреди разговора о погоде).
Чтобы всё держать под контролем – они начинают копить запасы. (Это идентификация себя через контроль над вещами). В страхе перед другими потерями они собирают всё, что попадает в поле зрения – мандарин, газету, памперс, туалетную бумагу, очки, кусковой сахар, пачку соли, – в общем, всё.

Никто не в состоянии их от этого отучить, отговорить. Никто не убедит больных в чём-то, против его воли.
Они проецируют свои глубоколежащие страхи на других, чтобы сохранить внутренний баланс. Они должны себя защищать, и им нужна защита, укрытие. Не отнимайте у них этот «защитный щит», он им нужен, чтобы выжить. Только так они могут выразить свои чувства, без того, чтобы глянуть в лоб страшной реальности, что они теряют разум, память и пр. (Здоровым это сложно понять – Почему, их же никто не собирается убивать? Но такова защитная реакция начинающего разрушаться мозга).

Им требуется человек, которому они могут доверять, который относится к ним с уважением и им не противоречит, который их принимает такими, какие они есть. Поэтому что им нужна валидация.
После удачной валидации больные ведут себя спокойнее, сидят ровнее, не такие нервные, ругающиеся на окружающих. Открывают глаза, смотрят на собеседника (это уже последние стадии, о них позже).

…Продолжение диалога:
Собеседник (из персонала) говорит (и такое обращение неправильное):
— Ну госпожа Мозер. Вы же были учительницей, и знаете, как важна эта проверка. Нам нужно узнать, Альцгеймер это у Вас. Тогда можно будет приписать Вам медикаменты.
Поэтому ответьте, как зовут теперешнего президента?
— Доктор, да всё равно, как его зовут. Мне 88 лет и я не обязаа отвечать на Ваши вопросы. Я не больна Альцгеймером, и мне не нужны медикаменты.Они мне не помогают. Мне надо вернуть свои трусы и украшения, которые украла Гизела! Это бы мне помогло! Вы подумайте – это хорошо жить с воровкой? Это – важной вопрос, а не кто сейчас президент.

Так вот, применяющий технику, понимает, что 88-летняя женщина имеет проблемы с памятью, это случается со многими в её возрасте. Она забыла имя президента, но ей стыдно и она начинает придумывать. Ей страшно, что она заболела, теряет контроль над своей жизнью, и останется в одиночестве. Этому человеку она довериться не может. Она никому не может верить, даже себе, и чувствует себя никому не нужной. Она проецирует свой страх на соседку. Так она выражает свой страх, который здоровый человек выражает как есть. Но не больные деменцией. Они всегда выражают чувства через других людей или символы. Они не могут честно признать, что становятся немощными и им страшно. И работа ассистента состоит в том чтобы обозначить эти чувства самому же больному.

И ассистент на месте спрашивающего применяет технику специально для больных в 1 стадии. (они все несколько отличаются. У Файл есть отдельная книга с техниками) К госпоже Мозер можно применить возможно только пару техник, но их не применяют просто одна за другой, пока не попадёшь в цель. К каждому случаю нужно подходить индивидуально.
Есть основные правила, их перечислю в завтрашнем посте.

В любом случае применяющий методику должен обратить внимание на позу больного,  его глаза, мускулы, подбородок, движение, голос и внимательно слушать. Ни в коем случае не сомневаться в сказаном, не судить и уважать интимную сферу больного, не лезть к нему с касанием руки или ободряющим поглаживанием по плечу. Больные в начальной стадии прикасаний не любят!

У госпожи Мозер взгляд ясный и направленый, (в отличии от последующих стадий, где взгляд направлен в никуда, во внутреннюю реальность) мускулы напряжены, голос резкий и отрывистый. Она вцепилась в свою сумку. Выражается ясно. Нарушения зрения, слуха, подвижности пока незначительны. Ассистент применяет технику «Изменение формулировки» с сочувствием. (блин, чем дальше пишу, тем больше понимаю, что рядовому зрителю это не надо. Но и выкидывать слова из песни нельзя).

— Госпожа Мозер, если кого-то постоянно обворовывают, то это злит конечно.

Старая женщина внимательно смотрит на ассистента. Она замечает сочувствие в его голосе. Он чистосердечен с ней и понимает, что она испытывает. Она не должна с ним бороться. (частый случай в повседневной жизни больных, постоянно что-то доказывающих окружающим).
— Да, так жить тяжело…
Это начало доверия. Её голос не такой резкий, и губы уже не сжаты упрямо.
Когда ассистент переформулирует, он использует ключевые слова больного. У госпожи Мозер это «вор». Именно его она произносит наиболее резко и громко. Она чувствует, будто каждый её обкрадывает – крадёт её Молодость, Рассудок, её Воспоминания…

Тут мы подошли к «символам». Украшения и нижнее бельё – символ молодости, которую она потеряла. Она никак не может принять тот факт, что состарилась, стала забывчивой и потеряла былую привлекательность. И она обвиняет в своих бедах «воровку» Гизелу.

Важно: Не путайте обвинения в воровстве, после пропажи вещи, которую старушка или потеряал или забыла где-то, но не помнит. (второй пример прошлого поста) Это  попытка обьяснить отсуствие вещи, и так поступать может как здоровый старик, имеющий проблемы с памятью, но не желающий признавать, что дряхлеет, так и больной, который забывает, но тоже считает, что это не его вина.
В данном случае (с бабулькой Мозер) – больные ещё и ВЫДУМЫВАЮТ нелепые по своей сути истории воровства и отравления, чтобы выразить свой страх по поводу изменений, что с ними происходят. А также пережить какие-то гложившие долгое время чувства.

В общем смотрите на поведение, а также  адекватность и интенсивность обвинений, прежде чем думать, что и ваша бабушка того этого, мол, началось. Не всё то деменция, что ослабленная память и зловредность (см. первый абзац поста).

Так вот. Работа ассистента – помочь больному выразить чувства, их высказать. После этого больные чувствуют себя лучше.
Ассистент не лжёт: «Да, Вы правы, Гизела ворует.»
Глубоко-глубоко в подсознании больная знает, что соседка не крала её панталоны. Старушка сама ночью их куда-то засунула. Если ассистент ей врёт в ответ, она перестанет ему доверять, потому что насторожиться – «что-то тут не так.»
Но и правду она перенести не может, это слишком больно. Она начинает выдумыать. Она никогда не была честна в своих чувствах.
Ассистент всё это понимает и не дискутирует. Он не говорит: «Никто не брал Ваши панталоны, не выдумывайте!». В ответ старушка начнёт «бороться», доказывать и злиться.
Он переформулирует и помогает больной о себе побольше рассказать, без того, чтобы она должна была оправдываться.

Для этого использую вопросы со словами: «Кто, что, где, когда, как». Исследуйте факты и не трогайте чувства. Валидизируйте чувства, если человек их выразил.
Никогда не спрашивайте «почему?». Это важное правило, потому что запутанные больные не могут дать рациональный ответ на вопрос «почему». Они не хотят знать – почему.
— Когда у Вас украли трусы? – спрашивает ассистент.
— Ночью Гизела идёт к моему шкафу. Эта корова знает, где лежат мои лучшие вещи. Не представляю, как она натягивает их на свой толстый зад.  – старая женщина чувствует себя лучше, она выразила свою боль и злость.
— Что делает Гизела с Вашим нижним бельём?
— Надевает и идёт в комнату к новенькому, которому только 79 лет! Остаётся там на всю ночь, в моих трусах! Как Вы думаете, что они там делают, а?

Теперь ассистент поляризирует, впадая в крайность, чтобы больная могла выразить всю злость и зависть, что до этого держала в душе.
— Что самое плохое в том, что творит Гизела?
— Самое плохое, что она забирает мои лучшие вещи: мои украшения, мои платья, и ещё и высмеивает меня. Ужасная женщина!
— Это причинает Вам боль? – сочувственно формулирует ассистент чувства больной ДЛЯ НЕЁ ЖЕ.
Правило валидации – надо обозначать больному его чувства, чтобы он их наконец осознал, а не просто колбасило его неосознаное нечто и мешало жить.
Старушка расплакалась. Печаль, которая скрывалась за злостью, наконец вырвалась наружу, и больной стало легче.

Раз в неделю валидизировал ассистент госпожу Мозер, по 15-20 минут. Постепенно она успокоилась, перестала бурно проклинать и обвинять всех, стала общаться с другими жительницами дома. И она перестала злиться на родных.
Те прошлые негативные чувства вырвались, обозначились, были приняты, и ослабли.

Ну что, поняли, почему я повторила за Наоми, что вы будете себя чувствовать неловко при валидизировании? )) Вы не забывайте, что имеете дело с неадекватными людьми, которые носят в себе скопившиеся негативные чувства + страх от того, что с ними происходит, и они имеют потребность это выразить, поэтому и разговоры не об экспрессионистах за чаепитием.

Но не путайте валидацию с раздракониванием и ссорой, где тоже проявляются сильные чувства. После ссоры у больного злость возрастает, а после валидации – утихает. Там противостояние с больной, а тут – принятие, согласие.

К кому применяется техника:

К дезориентированным очень старым больным, которые –
Борются с непреодолёнными чувствами.
Не способны общаться на интеллектуальном уровне и понимании.

К кому применять нельзя, потому что это ничего не даст даже на сотый раз:

• Персоны, которые ориентируются в пространстве и времени и всё понимают. То есть здоровые или самое начало болезни (но по-любому замечают тогда, когда уже и можно валидизировать).
• Люди, страдающие психическими заболеваниями. (Шизофреники и люди с синдромом Дауна не валидизируются. Это методика общения не с душевнобольными людьми и не с людьми с особенностями развития, а именно с дементами).
• Больные, находящиеся под действием успокоительных препаратов.
• Люди, которые перенесли органическую травму (имеют, например, афазию после инсульта).
• Люди, больные маниакально-депрессивными заболеваниями. Эта методика работы со стариками, больными деменцией!

Другие признаки начальной стадии болезни. «Недостаточная ориентация».

Человек ещё ориентируется во времени и пространстве, то есть большинство всё-таки днём бодрствует, ночью спит. Люди в 1 стадии  в значительной степени ещё в здравом уме, но несчастливы. Они стоят в начале обратного процесса, но усиленно цепляются за настоящую реальность.
Физические признаки проявляются в среднем повышенной напряжённости тела, иногда пронзительном взгляде.
Потери и нарушения в организме проецируются на других, которые их «обкрадывают, хотят отравить, преследуют». Некоторые люди в этой стадии безостановочно жалуются, а также собирают вещи, символы их нарушений.

Взгляд ясный и целенаправленный.
Мускулы напряжены.
Подбородок у некоторых выдвинут вперёд (как у человека, что-то упрямо доказывающего).
Они стоят или сидят со скрещёнными на груди руками.
Движения целенаправлены.
Тон голоса пронзительный и (или) жалобный.
Ещё способны вести понятный разговор.
Их кратковременная память по больше части ещё в порядке, но иногда происходят провалы в памяти.
Они (ещё) могут писать и читать.
Их познавательные способности ещё в порядке, они понимают время по часам.
Некоторые страдают недержанием мочи.
Подсознательно используют ухаживающий персонал в качестве замещающих персон из прошлого, для обработки прошлого.
Они не страдали психиатрическими заболеваниями.
Вели продуктивную жизнь.
Они не разрешили какие-то задачи в течении жизни, но достигли Стадии Обработки.
Больные должны определённые чувства, которые они всю жизнь подавляли, высвободить.
Они не хотят и не могут взглянуть в лоб неприятной реальности, поэтому не признают нарушений органов чувств и памяти.
Они избегают близости и не хотят, чтобы к ним прикасались.
Бояться потерять контроль над телом, рассудком и памятью.
Пугаются изменений, нового, и тяжело привыкают к новой обстановке.
Они не хотят меняться, менять своё поведение, поэтому не реагируют на указания и просьбы.

Источник