В этот раз из праздников нам выпали День независимости (который государственный выходной), а также Троица и предшествующая ей родительская суббота, которые не выходные, но отмечаются в провинции на более широкую ногу. Поэтому в субботу замечательный водитель, с машиной которого мы уже сроднились, вросли и изогнулись под изгибы её салона, не мог возить нас по Тонкинскому району, и нам пришлось обживать новую машинку. В очередной раз выяснили, что нет предела совершенству, и что на заднем сидении, рассчитанном на четырёх человек, мы вполне себе – пусть и без особого комфорта – помещаемся всемером. Прекрасный, кстати, стимул сесть на диету – а потом вперёд, к новым свершениям: чтобы и все десять поместились. В Большие Зелёные луга мы приехали в какое-то дикое время, пока кто-то ещё спал, кто-то завтракал, а кто-то уже отмечал наступающие праздники. Поэтому ваша покорная отсыпалась некоторое время в машине, ещё пара человек занималась тем же в беседке, а остальные купались и подкармливали и без того жирных местных комаров. Ну а потом всё по накатанной: кто-то поёт хором с ходячими бабушками-дедушками, кто-то собирает в это время приветы по лежачим, а потом меняемся местами: поющие уходят петь к лежачим, а приветописцы гоняются за ходячими ба-де. Из БЗЛ мы поехали в Пакали, где народу поменьше, а потому пока все пели песни с ходячими бабушками-дедушками, ваша покорная отсыпалась на диванчике метрах в десяти от них. А потом мы все одновременно бродили из комнаты в комнату: семинаристы — с маслицем, иконками и напутствиями, Лиза – с Ниной, Костей, двумя Машами и аккордеоном, ну а мы с Милой – с ручками, бумажками и списками ба-де, которые получают письма от «внуков по переписке» и с которых нужно собрать приветы для этих самых внуков. У меня давно уже ноу-хау для Пакалей: если есть ещё один человек, собирающий приветы, то его можно послать по комнатам, а самой сидеть на улице в курилке — рано или поздно туда придут все, кто может ходить, и можно будет прямо там расспросить их о письмах, посылках и всём остальном. Схема сработала и в этот раз. Вечером мы вернулись ночевать в Карпуниху и пошли общаться со старыми знакомыми и искать новых. Самый яркий кадр из новых знакомств – бабушка, которая проработала всю жизнь учителем русского языка и литературы. Благодаря этому она знает не только огромное количество частушек «с картинками», но и другие обойдённые цензурой произведения. Теперь у нас есть диктофонная запись «Сказки о царе Салтане», в которой матерных слов примерно в три раза больше, чем обычных, и мы не устаём ей радоваться. Из старых знакомых все были живы-здоровы, но некоторых перевели в другие учреждения – данные будут у координатора Нижегородчины. Утром второго дня почти все поехали в церковь в Ветлугу, а мы с Милой, как нормальные и к тому же заморенные собиранием приветов люди, выспались, дождались Кирилла, который приехал из Москвы с опозданием в один день, и только потом погрузились в машину и отправились в Белышево. Вот уж где всё по-прежнему! Бабушка Фаина всё так же выживает из комнаты соседок – сейчас туда приехала жить новая бабушка, пока она на карантине, но как только он закончится, попробует пожить с Фаинушкой. Мало кто выдерживает больше пары месяцев: уж больно Фаина ругачая. Тут некоторые уже успели отметить Троицу, так что полноценное общение получилось не со всеми. Бабушка Алевтина страдала, что на день рождения ей в этом году почему-то не пришло ни одной открытки – совершенно удивительный факт при учёте нашей к ней огромной любви. Огромным спросом пользовались семинаристы, которые щедро поливали всех маслом и вели пространные разговоры о чём-то своём: у меня на эти темы аллергия, поэтому я стараюсь не прислушиваться и немедленно покидать комнату, в которой они случаются 🙂 После Белышева мы двинулись в Калинино, где тоже всё по-старому: прелестные бабушки-дедушки, такой же потрясающий персонал, как и в остальных домах Нижегородчины, ну и далее по тексту. Говорят, у них сменился директор, но новенькую девушку, которую некоторые бабушки критиковали за манеру откровенно одеваться (зато дедушки хвалили за то же самое), мы не видели, так что своего мнения не составили 🙂 Нина снова сбегала к «бабушке с кошками», с которой мы познакомились летом и к которой теперь забегаем каждый раз, приезжая в Калинино, и купила ей еды; также к ней был послан семинарист Лёша с неизменными иконами, маслом и молитвами, а под занавес успела к ней забежать и сама Лиза. Бабушка дово-о-ольная. Вечером мы добрались до Хмелевиц, попутно высадив одну из Маш в Урене и подобрав вместо неё Пашу с Яной. Яна пишет письма в Хмелевицы: древней-древней бабушке, которая лежит и не встаёт, мало что видит и плохо слышит, зато прекрасно Яну помнит и с удовольствием общается с ней по телефону. Правда, предпочитает всё же личное общение, так что Яна и Паша, пропустившие мартовскую поездку, в этот раз наверстали упущенное и просидели около неё весь вечер. Остальные жгли в комнате отдыха: в первый раз за день мне удалось присоединиться к нашему нестройному хору и поголосить «Катюшу» и весь остальной репертуар вместе со всеми – спать уже хотелось не так сильно, а на сбор приветов у нас была вся ночь, так что можно было заняться не нужным, а приятным. Мужчины в Хмелевицах как на подбор, так что я с огромным удовольствием просидела весь оставшийся вечер у них в комнате, слушая рассказы о жизни. С утра мы поехали в Сяву, где внезапно вновь обрели чудесного деда, шахматиста и любителя чёрного юмора: раньше он жил в Хмелевицах, потом некоторое время дома, а теперь вдруг оказался в Сяве. Жаловался, что жить одному дома ему уже не под силу, а в Сяве ему не дают пить до потери сознания. Учится жить без алкоголя. Пока получается неважно, но он старается. Чудесная директор этого дома-интерната в очередной раз провела собственный выходной на работе, общаясь с нами, и в этот раз с ней даже было подкрепление в лице юной дочери, но та шла на контакт не так охотно, как всем нам хотелось бы, поэтому мы с Милой снова погрязли в собирании приветов, а все остальные – в своих активностях. С точки зрения приветов всё безупречно: не собрали только с тех, кого не было дома или в списке, а также не стали будить спящих; а всех остальных удалось попытать с особым пристрастием и удовольствием. Результаты можно увидеть у нас на форуме (правда, возможно, часть до сих пор находится в Милином блокноте, который уехал вместе с ней в наш волонтёрский лагерь, но это тоже вполне поправимо через две недели). С остальных точек зрения судить не берусь, ибо не присутствовала. Последним пунктом поездки был дом-интернат в Шахунье: вот где challenge достигает апогея. 80 человек, большинство из которых могут ходить и присутствуют на концерте, то есть их надо поймать и расспросить ПОСЛЕ него, а не во время – это очень и очень непросто. Особенно когда к концу третьего дня задора уже не осталось совсем, сил – чуть-чуть, да и времени не то чтоб очень уж много. Зато за то время, что наши друзья пели песни, а шахунские ба-де пели им в ответ, мы успели обойти всех лежачих – и поговорить, и сфотографировать. Почувствовали было удовлетворение, но тут песни в зале закончились, и обитатели ДП начали стремительно разбегаться по комнатам. Сначала мы пытались их догнать, потом – поймать непосредственно в комнате, но их было больше и они были шустрее, а у нас глаз к концу поездки уже совершенно замылился, поэтому кого-то мы расспросили чуть ли не трижды, а кого-то, подозреваю, не успели и вовсе. Поехали в следующий раз с нами? С нас – хорошая компания, вкусная еда все три дня почти без перерыва и море эмоций, а с вас – помощь в записывании приветов 🙂 А то в Шахунье одна из наших девочек на мою просьбу помочь сказала: «Знаешь, Марин, что-то мне не хочется». Правда, другая согласилась и молнией облетела всех, на кого у нас с Милой сил не хватило 🙂 Огромнейшее спасибо всем, кто участвовал, а также всем, у кого хватило дочитать отчёт о том, о чём нельзя рассказать интересно, до конца 🙂