Матюрина Ксения Ивановна — Старость в радость Матюрина Ксения Ивановна — Старость в радость
Как сделать старость достойной
для каждого человека?

Делать всё возможное,
чтобы помочь тем, кто уже сегодня
стар и слаб и нуждается в помощи.

Чтобы стареть было нестрашно.

Подробнее



×
Благотворительный фонд помощи пожилым людям и инвалидам
Матюрина Ксения Ивановна
09.06.2016

Ксения Ивановна Матюрина родилась в 1919 году, живет в доме престарелых в Вязьме Смоленской области.
Я сама из Шумяхи, Шумяхинский район. У нас было 13 детей в семье. Я была по детству младшая. А потом брат через 6 лет родился. Он умер уже.
Все хорошо жили, дружно. Мои родители были труженики. Мама моя рано умерла. Рак желудка был. Отец мой был очень трудолюбивый, уважительный. Посуду из глины готовил. Приготовит на станке, выпалит, и по деревне распродавали. Ну, вот, и этим жили.

А потом еще чем он занимался? В деревне купил сад. И вот я берегу этот сад, а потом ночью бегают сторожа. А потом уже и продаем.

Люди отца уважали. Придет в магазин, так кричат: «Иван Кириллович, иди сюда, без очереди!» Потому что, рассказывал он мне, мы занимались сельским хозяйством, и было зерна много. Так он зерна мешок сложит один, другой, и соседям разнесет. Потому что они были кругом бедные.
А четыре дома были только богатые. Вот мой отец и еще три. Богатые, потому что трудились мы день и ночь. Он строгий был. Как сказал – так и делай. Бывало, и боялась я его даже. Очень строгий. Так и надо было. Все пошли по правильному пути. Я – учительница, другая – учительница, третий брат в коммунальном отделе работал в Одессе, четвертая – врач.

Уже все умерли. А я самая младшая. Нет, после меня еще был брат, в Одессе умер. Лёгкие у него заболели, он пошел к врачу. И врач сказал: «Вам пожить осталось 2 года, умрёте». Поехал в Ленинград, в поликлинику, там сестра моя жила. Сходил, ему сказали – вам жить только один месяц. Рак легких. И приехал – как раз один месяц на Новый год отметил и умер. О, как совпало.

Сестра старшая в детстве все водила меня за руку, жалела меня. А потом она вышла замуж. У нее появилась девочка. Так всю свою душу она отдавала девочке. Уже все – у ней девочка предел всему. Ну, я уже взрослая, большая была. И сейчас эта девочка живет в Новороссийске. И она мне деньги присылает. Во, видите, какая племянница. Вот на днях я сходила, получила: один раз 200, а потом еще 300 – 500 рублей! А у меня, знаете, зрение падает совсем. Купить лекарство я их берегу.

Война началась, я экзамен сдавала. В институте. И как раз во время экзамена объявили войну. 22 июня ровно в 4 часа. Вот, ну, что ж делать. У людей нет денег, понимаете? А у меня была сестра в Ленинграде и сестра в Одессе. Они мне присылали, у меня были деньги. А им ехать надо домой, студенты. Вот кончились занятия, экзамены кончились, а денег нет. Они меня просят, я раздала эти деньги. Поехала, вещи послала, вещи, книги, все послала. Почтой ничего не пришло. Все пропало. Ну вот так мы и начали. Поехала домой. А там плачут: война. Горе, горе, горе! Сколько мы горевали, бедные.

Немцы же у нас жили. Страшное дело было. Они как приходят и забирают там у нас, в мастерской. Я говорю: «Положите, вы чего берете?» Не понимала. Теперь бы разве я сказала?
Приходят два немца, сестра моя дома, замужняя, но она у нас жила, и мать моя дома. Приходят два немца: «шлафен, шлафен!» мать с сестрой не понимают, и так, их чтобы задобрить: «Садитесь чай пить». А я поняла немецкий, что такое «шлафен» – «спать». Я и кричу: «Не разговаривайте с ними, они спать зовут». Они скорей: «Ой, пан, пан, у нас сейчас паны придут». Чтобы выгнать.
А перед тем, как немцу прийти, они обстреливали крышу. А у нас был окоп в огороде, под деревьями. И мы в окоп пряталися. Ой, немцы горя наделали! Они забирали коров, свиней, люди заливали свиней калом, чтобы не брали. Брали все равно. Телят еще отбирали. Немцы – горе.

Такая история была с этой войной. Столько намучилися, Боже мой! У нас тут во время войны жил полковник Симоненко. Он в зале жил, я жила там, за стенкой в спальне. Вот. И что же он, куда-то уезжает. Мы не спрашиваем, я не спрашиваю, какое дело. А он ездил партизан убивать. Он немец был, предатель у немцев. Русский предатель у немцев. Немцам служил. Убивал. И несколько раз: «Еду на охоту». На какую охоту? После мы узнали, что он уезжал русских убивать. Партизан. Украинец, полковник Симоненко. А потом уже когда война вот кончилась, нам прислали письма: скажите, чем занимался Симоненко. Откуда же мы знали? Мы же не знали. «Поеду на охоту», а куда на охоту, – черт его знает. А потом он был связан с такими же предателями. Одна приезжала к нам, но не у нас жила. Андрей у ней был предатель такой же, и она. И вот понимаете что, бал сделали у нас в доме. И Симоненко этот, полковник, любил эту… И вот, стрелялися с пистолета. Ладно, что я была за стенкой.

А потом, значит, как война кончается, мы попряталися в лес. Не в лес, а на луг. Немцы узнали, что мы там – гнать нас. Пришли: «Детей в Германию повезем». Куда нам деваться? Немцы нас погнали. Мой отец сообразительный был. Наша лошадь была первая, и мы ехали первые. А когда остановились переночевать, то мой отец сообразил – спрятались в гумно. Спряталися там, переночевали, на завтра приходят власовцы. И все, что у нас есть на телеге, все позабрали. А девочка сестрина умерла на дороге. Там ее и похоронили.
А потом опять в лес спряталися. И уже опять кричат: «Немцы!» Ой, горе! Ну, оказывается, не немцы, а русские. Нас освободили. Мы сразу не поехали – дорога была заминирована. Мальчик сестрин взял снарядик и бьет его. Ну, какое-то огнеопасное. А второй мальчик и говорит, что снарядик-то этот его убьет. Отобрал. И забросил. Тот нашел опять, и на кусочки разорвало его. На кусочки. Так его и похоронили. Мальчика лет 12 и девочка лет 5, наверное. Горя много было. Страшное дело, страшное дело.

У меня пять женихов было, я ни за кого – отказывала. Один прислал какое-то письмо из армии, я и не знаю его, стала читать – мать подошла, я застеснялась. Взяла и выбросила письмо, фотографию, всё. Второй – сосед. Спрашивал: «Пойдешь замуж, нет?» Третий – с третьей улицы там, где раньше я воду носила. Тоже пришла тётка спрашивать – нет. Четвертый – познакомилась по дороге. Пришел, ну, подружили – отказала. И пятому отказала.

А приехала сюда, и, стыдно говорить, приходит женщина, работать сюда приехала, и спрашивает: «Ксения Ивановна, можно прийти моему Васе к Вам?» Я говорю: «Ну, пусть приходит». Он только с армии пришел. Потом на второй раз эта женщина приходит и говорит: «Ксения Ивановна, а можно Васе прийти и с Вами расписаться?». Я говорю: «Пусть приходит». Пошли и расписались.
Хороший был муж. Ой, высокий, красивый, блондин. Курчавый, характер добрый. Жалею, очень жалею. Таких мужчин редко бывает. А умер случайно. Уже на пенсии был. Помогал он, делал водопроводы. Пришел домой, лег спать. А потом говорит: «Знаешь, мне плохо очень, сердце у меня болит». Я говорю: «Знаешь, Вася, я сейчас пойду дам телеграмму, племяннику». Племянник был мой в Одессе, а мать его заболела, сестра моя. Просила, чтобы я приехала к ней. Ну, как я брошу его? Я дала телеграмму, чтобы он ехал, племянник этот. Пришла, прилегла. Приходит с деревни Иванович: «Василич, давай выпьем». Ну, давай выпьем. Я говорю: «Не вставай!». Нет, встал. Выпил – готов, сразу. Молодой, он 31-го года рождения, а я 19-го. На 12 лет был моложе. Но хороший был. Судьба моя такая.
Ведь пятерым отказала. А сюда вот приехала – сразу. Судьба моя, правда? Так наверное судьба, что вот много не разговаривала, только «нет, нет».

Ну я была, знаете, такая стремительная, работала. Когда я в школе училась, так помню, учитель говорил: «Мал золотник, но дорог». А когда я уезжала туда, директор совхоза говорит: «Если б все такие были, как Ксения Ивановна, дело б было». Ну, он ушел из совхоза, и совхоз почти распался. Хороший был директор.

Maturina

Я 10 классов кончила. Потом два института кончила. Один в Вологодской области, а другой в Смоленске. Имени Карла Маркса. Я люблю географию очень, и сейчас бы учила ее, понимаете, да вот слепа. Я взяла у Алексея Геннадьевича (это наш библиотекарь) мировой атлас, хотела просмотреть его. Мелкий шрифт. Я преподавала химию, географию и биологию. Ну, ученики меня уважали: «Любимая наша Ксения Ивановна!» Вот встретили три девочки в Шемячьих меня и говорят: «Ксения Ивановна, а мы ищем, где наша дорогая, добрая учительница. Ну, вот нашли». Уже жили в Одессе, и приехали, и там искали меня. Любили меня ученики. И писали: «Уважаемая, любимая Ксения Ивановна!» Хорошо так встретить, правда? Приехали бабушки, уже внуков имеют, встречаются увидеть меня, шоколадки подарить.

Я люблю поговорить. Я 36 лет говорила с учениками. И вот я Вам скажу: я была в больнице, приносит мне ученик мёду банку. Недавно это было. Три года назад. Я приношу ему плату, а он говорит: «Ксения Ивановна, Вы нас этому не учили, я не возьму». Вот видите, чувство какое. А приехала я туда, где я живу, как услышали, что Ксения Ивановна приехала, идут и кричат: «Пойдемте Ксению Ивановну снимать». Вот какая доброта людей, правда? А встречают – целуют меня. Приятно, что такие ученики добрые.
Вот так я отработала, а теперь тут живу. Я не хочу тут жить, но что тут могу сделать.