Войну помню, а как же! Она еще началась за рубежом, в 39-ом, а до нас дошли в 41-ом. Мы только защищались, и при царской власти. У нас даже не было оружия. Одна винтовка и пять патронов на трех солдат. И мужики с косами шли на этого Гитлера, даже не на Гитлера, это румыны были. Он их оккупировал, приказывал.

Наши отступали до самого почти Бородино, а потом Сталин с Жуковым переговорили… Вот Жуков и говорит: Товарищ Сталин, пока мы не разобьем в Ельне гарнизон, мы не победим. Вот Жуков пошел на Ельню и за неделю разгромил гарнизон. А потом наши стали наступать. Русские есть русские. В зимнее время давали наркомовские по 150 грамм и приказ — высотку взять. Получаете у старшины наркомовские и вперед. А им все трынь-трава, где-то 150 пропустили, а остальное сами найдут где-нибудь. А потом: Ура!

Когда в квартиру к нам пришел оберлейтенант, а я за окном в огороде прыгал. И я взял у него пистолет, маузер и пошел на огород. Как он ухватил меня за воротник, кинул меня. А у самого хромовые сапоги, мать целый вечер их мыла, чистила, сушила. Вот это я помню. А потом уже наши пришли, партизаны, регулярные войска, и вышибли их из нашей деревни. Целую ночь дрались. Там речка Яблонька протекала, неглубокая, по колено. Вот они дрались, к немцам пришло подкрепление, наши отступили, потом опять. Но подробно я не помню. У Гитлера самого было три полка, он оккупировал Румынию, Чехию, Польшу. В основном-то воевали с румынами, потом с поляками, с финнами месяца три дрались. Немцы-то ничего были с нашими пацанами, и шоколадки им давали, и сигареты. Дым такой голубоватый, а запах такой приятный, я сейчас такого запаха не слышал. А вот помню, как они табак курили.

Я с 36 года, а в школу я пошел на девятом году, в первый класс. Босиком ходили, не было ничего. Кушать тоже ничего не было. Хлеба не было. Картофелинку в мундире маленькую сварим, в карман положим и идем в школу босиком.
Семь классов я кончал, тогда диплом давали об окончании 7 классов. Думаю, пойду в 8-ой. Два месяца походил: не, пап, пойду работать, не пойду в школу больше.
Пошел в лес, на заготовку строительных материалов, дрова там, строительные материалы. А потом через полгода пришел обратно, говорю директору, что буду ходить. Тот ругал меня, что я уже столько пропустил. Приходил, слушал, так хорошо слушал, что дома никогда не готовился, слово в слово повторял, что на прошлом уроке говорили. Потом отца вызвали, спрашивали, что у вас за сын такой.. В девятый класс тоже, то ходил, то нет, а там и бросил, в армию пошел.

Старший лейтенант Кулешов был у нас участковым, с батей они выпивали самогон, и перцовка была дешевая. Он и говорит: «Что ты сына держишь, давай я его в милицейскую школу в Саратов!» Вот он меня в Саратов направил. А я этот красный цвет не любил. Привык же по лесу ходить, звери и те не любят красный цвет. Я говорю: «Отпустите меня, демобилизуйте, я эту форму не люблю, и служба мне не нравится». Документы оформляли два месяца. Говорят, поезжайте в штаб, будет у вас сопровождающий. Я был тихий, нарушений никаких у меня не было. Мне дали звание, две звездочки, лейтенантика. Начальником штаба был подполковник Брежнев. «Ну и куда тебя? – говорит. – Пойдешь в третью роту командиром взвода». И вот отсюда я по линии армии пошел, и дослужился до подполковника. Был командиром роты, командиром батальона, а потом начальник штаба пошел на пенсию, а ему уже 85-86 лет. А новый был вредный.

Деньги нам платили хорошие, мы получали зарплату каждый месяц, и нам еще давали столовую. Там хорошо готовили, кормили 4 раза в сутки, и что хочешь. Не хватило колбаски – подойдешь в амбразуру, кок даст тебе еще и колбаски, и сливочного масла, и бутылку водки. А еще спирт в магазине 96%, 5 рублей 10 копеек. Бери, сколько хочешь.
Я после армии на гражданке работал на комбайне, зерно всегда было для птицы. Отец хозяйство держал, птицы было море. На охоту ходили, на рыбалку. У меня было фоторужье. На машине работал, на бензовозе, горючее возил. Бросил потом, пошел плотником. Мы за год вдвоем с парнем 12 домов построили. Копаем, фундамент заливаем, корпус поставим, и потом крышу…