Сестра у меня одна была. Мать сделала операцию — внематочная беременность, и больше не рожала. Возили мы ее на операцию в Богородицк. Думали, все уже — смерть. Два врача не приняли ее, когда забор был, у них очень строго. Ночью мы ее еще раз повезли с отцом, и я ночь сидела на телеге, а отец у нее был на операции. Врач отцу говорит: «Рожать она у вас больше не будет, хватит тебе двух дочек». Так мы и остались двое.
Отец сказал: «Ты старшая — значит, будешь помогать всем, а Маня, младшая дочь, пусть учится». Так я ее и отправила учиться в Щекино. Она училась, а я работала всю жизнь. Я была мужик и баба, потому что братьев не было.

Вышла я замуж, и муж был не плохой, вроде ничего. Виктор звали. Не обижал. Горячий был, как вам скажу… Погорячится, бывало — я обижусь. А потом все обойдется. В общем, неплохо жили. Но у него что-то было с сердцем, а он от меня скрывал. Хотели они поехать на Шпицберген, тогда шахтеров посылали, — а его не пропустили. Он мне не сказал, а старушке-соседке сказал, что у него что-то с правым предсердием признали. Вот и умер. 32 года мне было. Пока была не замужем, много женихов было. Но после мужа у меня никого не было. Я все отдала детям, всю любовь.
Троих сыновей вырастила. Двух офицеров выучила… Анатолий — старший, Сергей — второй, Владимир — третий. Старший умер. Средний тоже умер, потому что 12 лет плавал на подлодке в Ливии… А младший, тоже был военный, офицер, — в Киеве.

Младший сын три раза у меня был. Весь черный, весь без здоровья. Навещал все время, а сейчас совсем никуда: без конца в больницах лежит. Сейчас уже не работает, на пенсии. Квартира у него очень хорошая. 60 лет ему уже. Внуков сейчас шестеро осталось. Один погиб в аварии. И внука схоронила. А теперь вот совершенно одна. Навещали, а сейчас, как вам сказать… Тому некогда, тот учится… Редко-редко. Правнуков четверо. Вот недавно только правнучек родился. Степаном назвали, Степашкой. Так, теперь еще правнук какой? Никита. Тому 14 лет скоро будет. Пока я дома была, он со мной, а теперь куда там… Отец у него погиб в аварии. Мать — моя внучка — одна осталась. Бабушка с ними, моя невестка старшая.

Я, как уехала из Киева, всё сама, а тут квартира развалилась уже вся, ремонтировать некому. Проводили газ, а я уже не могла провести себе. От пенсии деньги отнимала, племяннику отдавала. На похороны есть, а жить я уже не могу. Что я одна сделаю, ноги не ходят, болят. Соседи были хорошие: утром прибегут, затопят. Отправили меня в больницу. А с больницы приехала и говорю: всё, больше никуда я поеду.
Так и живем. Семейка у нас здесь хорошая, мы дружные. Мы потихоньку ходим, что-то постираем, подымем друг друга, в магазин сходим, он у нас рядышком; кто не ходит — принесем.

У нас такое руководство, такие работники, это просто золотые. Больше таких нету, вряд ли в каком еще престарелом доме есть, хоть у нас называется сестринское отделение [в пос. Товарково Тульской области]. У нас и сестры, и санитарочки, у нас порядок. Пылинки не найдешь. Они за нами моют, ходят за нами, как за малыми детьми, кормят нас на убой. Мы не жили так. Я вот 86 лет прожила. Мы не жили, мы мучились всю жизнь.